Егор Холмогоров: России нужен институт национального злопамятства

Создание по указу президента России Национального центра исторической памяти – мера давно назревшая и перезревшая. В современном мире память превратилась в оружие. Причем уже всем очевидно, что она не столько существует сама по себе, сколько целенаправленно создается, конструируется специальными структурами.

Именно с помощью «институтов памяти» противники России переформатировали сознание многих народов бывшего СССР. Эти учреждения, щедро финансируемые из Вашингтона и Брюсселя, формировали мифы о «русской оккупации», о «голодоморе как геноциде украинцев москалями», обеляли бандеровцев и формирования СС. О необходимости создания института памяти в России говорилось давно, однако долгое время тему спускали на тормозах, в то время как многие представители научного сообщества в открытую сотрудничали с вражескими структурами, брали деньги на продвижение их идеологии и повестки.

Стоящие перед новым учреждением задачи очевидны. И они ни в коем случае не должны сводиться к риторике «за все хорошее и против всего плохого». Институт должен не только отражать нападки и претензии соседей, давать ответ на их враждебный исторический дискурс, но и формировать свои собственные претензии. Нам есть что припомнить окружающим.

России нужен институт национального злопамятства. То, что «русские не помнят зла», давно уже ставится в упрек нашему национальному характеру. И поэтому нам нужно учреждение, в котором квалифицированные специалисты точно будут знать, что предъявить и дальним, и близким, смогут обосновать вопросы и претензии документами и отразить все попытки навязать нам чужую историческую оптику.

Причем работа такого института не должна ограничиваться только событиями Великой Отечественной войны (хотя сам запрос на создание подобного учреждения вырос именно из споров вокруг нее). Обязательно необходимо касаться и более ранних событий, в частности, истории Российской империи, разрушая миф о «России-колонизаторе». И спорить надо не только с открытыми врагами, но и с лукавящими порой друзьями.

Вспомним, к примеру, недавние требования Кыргызстана о том, чтобы все официальные делегации возлагали цветы к монументу «Ата-Бейит», где, в частности, расположен памятник «участникам освободительного восстания 1916 года против царизма» – то есть жестокой резни русских крестьян-переселенцев, казаков, женщин и детей.

У России фактически нет своей версии событий 1916 года, не акцентируется роль немецкой и османской агентуры в их провоцировании, а также роль пантюркистской и панисламистской пропаганды, шедшей из Берлина и Стамбула. В результате мы вынуждены принимать без возражений официальную русофобскую версию властей стран Средней Азии.

Есть и позитивные примеры работы с исторической памятью. В России наконец-то отказались от враждебной польско-литовской оптики в отношении выдающегося русского государственного деятелям М.Н. Муравьева. В Калининграде ему установлен памятник, проводятся конференции. Несомненно и влияние российских историков на процесс переоценки фигуры польского сепаратиста Константина Калиновского, еще недавно героизировавшегося в Белоруссии. Сегодня в Минске начинают относиться к Калиновскому критически, не за горами и переоценка там фигуры Муравьева. Такое происходит тогда, когда отношение к работе не является формальным.

Перед Национальным центром исторической памяти стоят большие и чрезвычайно ответственные задачи. Справится ли он с ними или превратится в еще одно существующее лишь для галочки учреждение — покажет самое ближайшее будущее.